Первая Нобелевская премия по экономике
в XXI веке

Ю. П. ВОРОНОВ,
кандидат экономических наук,
заместитель председателя Новосибирской торгово-промышленной палаты

10 октября 2001 г. Шведская королевская академия наук решила присудить Нобелевскую премию по экономике, точнее, Премию Банка Швеции в память об Альфреде Нобеле, трем американским профессорам. Вот они, эти лауреаты: Джордж Акерлоф из Калифорнийского университета в Беркли, Майкл Спенс из Стэнфордского университета, Джозеф Стиглиц из Колумбийского университета. Премия присуждена «за их анализ рынков с асимметричной информацией».

Информация, выжатая из лимона

Джордж Акерлоф, 61 год, родился в 1940 г. в г. Нью-Хэйвен, штат Коннектикут. Степень доктора философии получил в Масачусетсском технологическом институте в 1966 г. Был профессором Индийского статистического института и Лондонской школы экономических и политических наук. В 1973 г. был одним из ведущих сотрудников Комитета экономических советников при президенте Никсоне. С 1980 г. — профессор Калифорнийского университета в Беркли. Его сайт в Интернете: http://emlab.berkeley.edu/users/akerlof/index.html

В 1970 г. Дж. Акерлоф написал работу «Рынок лимонов». В послании Нобелевского комитета она упоминается как «единственное самое важное исследование среди публикаций по экономике информации». Напрасно наш читатель искал бы в этой книге что-либо о рынке цитрусовых — «лимоном» в Америке называют подержанный автомобиль. Это уже настолько не жаргон, что «lemon law» — это закон, согласно которому продавец автомобиля обязуется бесплатно отремонтировать, заменить или вернуть деньги за автомобиль, в котором выявились недостатки. Более того, этот термин прочно вошел в лексику американских экономистов-теоретиков и в настоящее время относится не только к подержанным автомобилям. Поэтому более соответствует содержанию подзаголовок статьи Дж. Акерлофа, написанной в далеком 1970 г.: «Неопределенность качества и рыночный механизм».

Со времени работы Дж. Акерлофа подержанный автомобиль служит образцовым примером наличия информационной асимметрии на рынке. Иными словами, продавец о недостатках подержанного автомобиля знает больше, чем покупатель. Ясно, что это касается не только подержан ных автомобилей («лимонов»). «Лимонами» называют все товары, в качестве которых покупателю нельзя быть уверенным. Например, в молдавской бытовой речи есть слово «сатин». Так называют любое вино, которое побывало там, где его могут разбавить или подменить. С этой точки зрения таковым заведомо не может быть вино, которое хозяин сделал сам для себя, то есть исключенное из товарных сделок.

Дж. Акерлоф показал, что если продавцы знают о качестве товаров больше, чем покупатели, то товары с низким качеством на рынке начинают преобладать. В статье 1970 г. Дж. Акерлоф дал собственное объяснение широко известному факту, когда автомобиль, находившийся в эксплуатации всего пару месяцев, продается по цене значительно меньшей, чем новый: если почти новый автомобиль продается, то вероятность того, что он низкого качества, повышается. Иными словами, хороший автомобиль не продают сразу, а в цене почти нового автомобиля содержится не столько информация о его действительном качестве, сколько информация о подозрениях потенциальных покупателей о его низком качестве, то есть знание того, что вероятность низкого качества у почти нового автомобиля выше. Дословно цитата из статьи Акерлофа звучит так: «Существуют четыре вида автомобилей... Новый автомобиль может быть хорошим и "лимоном", и конечно, это верно и для автомобилей подержанных». И что, кроме того, существуют «многочисленные институты... задача которых — противодействовать неопределенности качества», то есть сигнализировать при обнаружении таковой.

Научный интерес Дж. Акерлофа был сосредоточен на одной особенности. Государству, считал он, нечего делать там, где возникают проблемы асимметричности информации. Существует лишь два способа решения — гарантии и репутация. Кроме этого, существуют брэнды, магазины, включенные в цепи единых поставок, фрэнчайзинг и различные формы контрактов.

Критики работы Дж. Акерлофа отмечают, что исследования по информационной экономике почти не опираются на эмпирические материалы. Но в данном случае продолжается принципиальная традиция научной мысли — объяснять нужно общеизвестные факты, не подлежащие сомнению.

Дж. Акерлоф впервые произвел анализ рынков, на которых высокую роль играет информация, и показал, что асимметричная информация либо приводит рынок к стопору, либо заставляет производить все менее качественные продукты.

Профессором Акерлофом также замечено особое значение массовых информационных асимметрий в экономике развивающихся стран. Один из примеров так называемой обратной селекции он приводит по кредитным рынкам в Индии 1960-х годов, где местные кредиторы -ростовщики устанавливали ставку процента вдвое более высокую, чем ставка, принятая в больших городах. Но посредник, который берет кредит в городе и кредитует кого-то на селе, не имея сведений о платежеспособности заемщиков, рискует привлечь заемщиков с низкими возможностями возврата кредита и обрекает себя тем самым на убытки.

По мнению Акерлофа, многие рыночные институты появляются как результат попыток решить проблему асимметричности информации. Последняя может порождать так называемую обратную селекцию. Прежде всего, о многих компаниях в новых отраслях, например, в сфере информационных технологий, информации мало, тогда как некоторые из тех, кто вник в проблему (инсайдеры — insiders), могут располагать большей информацией о будущей доходности таких фирм. Начинает завышаться оценка акций компаний, у которых доходность ниже средней, и они приступают к разбавлению капитала. Эти компании начинают выпуск дополнительных акций под новые проекты более активно, чем высокодоходные фирмы, акции которых недооценены на рынке. В итоге фирмы с меньшей прибыльностью развиваются быстрее, и фондовый рынок заполоняют «лимоны». Когда плохо информированные инвесторы неожиданно обнаруживают свою ошибку, цена акций падает и лопается информационный пузырь.

Дж. Акерлоф впервые показал, как асимметричная информация между заемщиками и кредиторами приводит к взлету ставки процента на локальных кредитных рынках в странах «третьего мира». Он также объяснил феномен резкого роста платы за кредит в странах с переходной экономикой. Занимался он также сложностями, какие испытывают пожилые люди при выборе для себя медицинской страховки, а также проблемами дискриминации национальных меньшинств на рынке труда.

Последняя тема привела Дж. Акерлофа на стык экономической теории и социологии, в основном на материале эффективности рынков труда. Он отмечал, что такие чувства, как понимание интересов работодателя или уважение к товарищам по работе, могут привести к повышению оплаты труда и понижению вероятности безработицы. Одно из увлечений Дж. Акерлофа, граничащее даже не с социологией, а с социальной антропологией, это исследование кастовой системы и ее негативного воздействия на экономическую эффективность. Но, похоже, за такие частные изыски Нобелевскую премию не дают.

Ученье — свет (и это свет сигнальный)

Второй (по английскому алфавиту) нобелевский лауреат — Майкл Спенс, 58 лет, родился в 1943 г. в городе Монтклер, штат Нью-Джерси. Степень доктора получил в Гарвардском университете в 1972 г. Был профессо ром Гарвардского и Стэнфордского университетов. С 1984 г. работал деканом Школы искусств и наук при Гарвардском университете, а с 1990 г. — деканом бизнес-школы при Стэнфордском университете. Его сайт в Интернете: http://gobi.stanford.edu/facultybios/bio.asp?ID-156

Нобелевская премия присуждена М. Спенсу со ссылкой на статью, опубликованную 1973 г., в которой описываются «свидетельства (сигналы) рынка». Статья, основанная на материалах его докторской диссертации, касается образования как свидетельства производительности труда на рынке труда.

Главный вывод автора состоит в том, что такой подход не дает результатов. Работодатель не в состоянии отличить претендентов, которые будут работать более производительно, и потому он выбирает образование в качестве некоторого косвенного признака будущего своего работника. М. Спенс также отметил возможность иного соотношения, чем «основанное на ожиданиях» равновесие между образованием и оплатой труда. Мужчины получают более высокую зарплату, чем женщины, а белые — более высокую, чем чернокожие, причем с той же самой производительностью труда. Но и пол, и цвет кожи также служат косвенным свидетельством (сигналом) качеств будущего работника.

Эта же проблема касается и дивидендов. Зачем американские фирмы платят дивиденды своим акционерам, хотя известно, что по законодательству США они фактически подвергаются двойному налогообложению? Ведь проще оставлять прибыль внутри предприятия, капитализировать ее, увеличивая тем самым капитал, находящийся в руках акционеров. Одно из возможных объяснений — в том, что дивиденды служат сигналом (свидетельством) хороших перспектив развития фирмы. Фирмы, информируя рынок о прибыльности своей деятельности, выплачивают дивиденды, поскольку на рынке это считается хорошим известием, а следовательно, повышается цена акций. Более высокая цена акций компенсирует акционеру дополнительные налоги на дивиденды.

В модели рынка с совершенной конкуренцией предполагается, что покупатели обладают совершенным знанием, что они способны в точности описать различия в качестве, например, разных моделей электрических чайников. И в ценах должны автоматически отображаться эти различия. Но у большинства покупателей такой информации нет, и поэтому продавцы предпринимают дополнительные меры, предлагая, например, гарантии на более длительный срок как свидетельство более высокого качества.

М. Спенс показал, каким образом более информированные участники своим поведением способствуют распространению информации о положении на рынке. И как работает механизм, когда участник рынка, информированный лучше других, предпринимает дорогостоящие попытки продвинуть на рынок свой товар, передавая информацию о товаре тем, кто хуже информирован.

М. Спенс задался вопросом — каким образом лучше других информированные участники рынка могли бы передавать эту информацию так, чтобы избежать ситуации обратной селекции. Для этого нужны особые участники рынка, которые бы действовали (и соответственно, несли затраты) по информированию других участников рынка об их возможностях и о ценности и качестве их продуктов и услуг.

Он отметил, что когда работодатель нанимает работников, получение достоверной информации об их потенциальной производительности обходится очень дорого, а потому требуется некоторое свидетельство (параметр, сигнал, индикатор), косвенно свидетельствующий об этом. Один их таких индикаторов — информация о том, закончил ли работник хотя бы колледж. Зная об этом, будущие работники заблаговременно тратят свое время и деньги на получение дипломов, чтобы «сигнализировать» работодателю о том, что у них высокая производительность. Так что человек может вообще ничему не научиться в колледже, но его инвестиции в собственное образование в конце концов окупаются лучшей и более высокооплачиваемой работой. Сами знания тут ни при чем, главное — сигнал.

Кроме исследований по сигналам рынка, М. Спенс провел пионерные исследования по практическому применению результатов, полученных лауреатами Нобелевской премии 1996 г. Викри и Миррлисом в анализе страховых рынков. В течение 1975—1985 гг. он был одним из первых, кто продвигал применение теории игр к исследованиям в экономической теории, выясняя многие аспекты стратегического поведения на рынке в рамках так называемой новой теории промышленных организаций.

Относительно слабая популярность именно М. Спенса среди коллег по науке, даже среди американских экономистов, связана прежде всего с тем, что он занят вплотную экономикой электронной торговли. Поэтому его именитые сверстники относятся к нему несколько отстраненно.

Хоть банк мне друг, но истина дороже

Третий лауреат, наиболее известный из троих, Джозеф Стиглиц, 58 лет, родился в 1943 г. в городе Гэри, штат Индиана. Степень доктора получил в Массачусетсском технологическом институте в 1967 г. Был профессором Йельского, Принстонского, Оксфордского и Стэнфордского университетов. Работал также главным экономистом Мирового банка и председателем Комитета экономических советников при президенте Клинтоне. В настоящее время (всего лишь с июля прошлого года) — профессор экономики, бизнеса и международных отношений Колумбийского университета.

Из-за своей постоянной критики Мирового банка профессор Стиглиц вынужден был уйти с одной из самых престижных должностей в мире. Но и после ухода он не переставал критиковать действия МБРР. На пресс-конференции, посвященной присуждению ему Нобелевской премии, он сказал: «В Азии налицо ужасные результаты. МБРР только сейчас изменил свою точку зрения».

Нобелевский комитет в своем пресс-релизе наиболее часто цитирует именно работы Дж. Стиглица и, в частности, указывает: «Многие работы Джозефа Стиглица изменили способ мышления экономистов о том, как работает рынок. Вместе с фундаментальным вкладом Джорджа Акерлофа и Майкла Спенса они формируют ядро современной экономики информации».

«Стиглиц сделал вклады в стольких областях экономической теории, сколько не сделал ни один современный экономист, и он существенным образом революционизировал экономическую теорию через постоянное подключение неполной информации. Я иногда была не согласна с ним, но он — наиболее значимый экономист-теоретик своего поколения (примерно как Лукас)», — это слова Джин Эпштейн из ее статьи в журнале «Barrons». Она же написала очень подробную рецензию на одну из книг Дж. Стиглица в «Журнале экономической литературы».

Дж. Стиглиц рассматривал проблему асимметричной информации с точки зрения менее информированных участников рынка на примере страховых компаний. Он объяснил, каким образом они пытаются улучшить свое положение, добывая дополнительные данные. Ему удалось показать, как «асимметричная информация» влияет на безработицу и дефицит кредитов на рынке.

Он разобрал механизм так называемой обратной рыночной адаптации, когда плохо информированные участники рынка получают информацию от лучше информированных. Одна из классических работ Стиглица, написанная в соавторстве с Майклом Ротшильдом, строго формально описывает, как «работают» информационные потоки на тех рынках страховых услуг, где компании не располагают информацией об уровне риска по отношению к отдельным клиентам. Авторы показывают, что страховая компания (плохо информированная сторона) способна эффективно простимулировать своих клиентов (хорошо информированную сторону) с тем, чтобы они «выдали» информацию относительно действительного страхового риска. В обычных рыночных моделях банки поднимают ставку процента для того, чтобы компенсировать риск потенциального невозврата кредитов. В схемах с моделированием асимметричной информации банки начинают квотировать льготные кредиты, чтобы, используя конкуренцию внутри ограниченного круга претендентов, отобрать тех, кто вернет кредит гарантированно.

Совместно с Стэнфордом Гроссманом Стиглиц анализировал эффективность финансовых рынков. Главный результат известен как парадокс Гроссмана-Стиглица: если рынок эффективен с информационной точки зрения, иными словами, вся необходимая информация отражается в уровне цен, то ни один из участников рынка не будет иметь эффективных стимулов использовать информацию, содержащуюся в ценах.

Стиглиц — один из основателей современной экономики развития. Он показал, что асимметричная информация и экономические стимулы (incentives) есть не просто научные абстракции, а весьма конкретные явления, объяснение которых полезно при анализе институциональной структуры и рыночных условий в развивающихся странах.

Пожалуй, впервые проблема асимметрии информации стала исследоваться на примере договора о разделе урожая. Таким договором предполагается, что урожай должен быть поделен между владельцем земли и арендатором в заранее фиксированных долях (например, пополам, или как говорили в России, исполу). Поскольку землевладелец обычно богаче, чем арендатор, из общих рассуждений кажется, что землевладелец (он же богат!) и должен нести весь риск неурожая. Но в том случае, если арендатор будет получать гарантированный объем урожая, у него не будет прямых стимулов эффективного хозяйствования.

Аналогично в страховом деле. Если, скажем, говорить о добровольном медицинском страховании, то человек здоровый не считает, что нужно страховаться, а человек больной считает это для себя обязательным. В результате добровольно страхуются преимущественно люди с неважным состоянием здоровья. И статистика, которую накапливают страховые компании, плохо отражает реальное состояние дел.

Если учитывать информацию о будущем урожае и потенциальных усилиях арендатора по его получению, которой располагает землевладелец, раздел урожая по долям, то есть равномерное разделение риска неурожая, оказывается решением, оптимальным для обеих сторон. Множество научных результатов, полученных Дж. Стиглицем, в корне изменили представления экономистов о рынках труда.

На этом и других примерах Стиглиц (и в этом у него было множество соавторов) ясно показал, что существующие модели рынка неадекватно описывают рынки с асимметричной информацией. Они пытаются описать усилия участников рынка в том направлении, в котором они реально не предпринимаются. Стиглиц проанализировал ситуации с асимметричной информацией — от поиска работы до создания эффективной налоговой системы.

В нашей стране Джозеф Стиглиц широко известен как соавтор толстого учебного пособия, используемого при подготовке работников государственной службы1 . Кроме того, в отличие от двух других новых лауреатов, переводы его статей дважды публиковались на русском языке в журнале «Вопросы экономики» 2.

Экономисты в ряду прочих нобелевских лауреатов

«В нашу эпоху, когда великая тоска по знаменитостям кажется неизбывной, и когда многие убеждены, что экономическая теория обладает секретом того, как функционирует современный мир, обвинения в том, что Нобелевская премия по экономике идет вразрез с намерениями самого Альфреда Нобеля, и что экономическая наука и не наука вовсе, не произведут ни на кого впечатления», — пишет Сильвия Насар, экономический обозреватель газеты «Нью-Йорк Таймс» 3. Но к этим словам так и хочется добавить факт, убеждающий, что легкие сомнения все-таки остаются. На всех медалях нобелевских лауреатов (от физики до литературы) имя лауреата отлито по центру медали. Лишь на медали лауреата премии по экономике имя нанесено помельче и вдоль ободка. Мелочь, но символично.

Известный физик Мюррэй Гелл-Манн, получивший Нобелевскую премию в тот год, когда вручалась первая Нобелевская премия по экономике, говорил, что он поразил своего коллегу, когда описывал церемонию вручения премии. Коллега, говоря о двух лауреатах-экономистах с удивлением спросил: «Вы хотите сказать, что эти будут сидеть рядом с вами?»

За последнее десятилетие лишь немногие экономисты получали премию единолично. Разделение премии на несколько претендентов стало нормой. Бывший редактор «Америкэн экономик ревью», профессор Принстонского университета Орли Ашенфелтер шутил по этому поводу: «Смысл этого таков, что каждый заслуживает лишь трети премии». Впрочем, то же происходит и с премиями по физике.

Пол Кругман, экономический обозреватель газеты «Нью-Йорк Таймс», высказывает сожаление, что премия по экономике «завершает долгий жизненный путь лауреатов не только как исследователей, но знаменует даже и окончание их преподавательской работы». Известно, например, что Майкл Спенс проводит больше времени на своей даче на Гавайях, чем в родном университете.

Действительно, средний возраст лауреатов Нобелевской премии по экономике равен 67 годам, тогда как у лауреатов -физиков этот возраст равен 52 годам. Некоторые утверждают, что престижная медаль Джона Бейтса Кларка, которая присуждается раз в два года лучшему экономисту -исследователю моложе 49 лет, воздействует более эффективно, поскольку признание еще может повлиять на будущие исследования. Но как раз Роберт Солоу, который получил обе награды, говорил: «Никому не известно, что такое медаль Кларка. Но каждый знает, что такое Нобелевская премия».

Даже в прежние годы, когда Нобелевскую премию получали такие всемирно известные ученые, как Пол Сэмуэльсон, Милтон Фридман и Кеннет Эрроу, всемирно известный шведский экономист Гуннар Мюрдаль высказывался неодобрительно в адрес самой идеи нобелевских премий по экономике.

Фридрих Хайек на банкете после вручения ему Нобелевской премии сказал, что ему советовали не придавать этой премии слишком большое значение.

Премия за информационный перекос

«Эти трое были действительно первыми, кто увидел, что рынок, который сталкивается с несовершенством, может и не быть наилучшим способом распределения ресурсов, — сказал Алан Крюгер, профессор экономики Принстонского университета. — Этот взгляд изменил экономическую науку».

Бегло повторим вклад каждого, чтобы понять, в чем единство взглядов и вклада всех троих.

Джордж Акерлоф показал, что асимметричная информация может привести к обратной селекции на рынке. Из-за неполной информации у арендодателей или покупателей подержанных автомобилей арендаторы с низкой платежеспособностью и продавцы автомобилей низкого качества начинают преобладать на рынке.

Майкл Спенс продемонстрировал, что при определенных условиях хорошо информированные участники рынка могут увеличить свои рыночные обороты, «передавая сигналы» другим, хуже информированным участникам рынка. Руководство фирмы может мириться с двойным налогообложением дивидендов ради того, чтобы просигнализировать акционерам о высокой доходности компании.

Джозеф Стиглиц показал, что неинформированный участник способен иногда уловить информацию от лучше информированного через постоянное отслеживание информации, например, рекламной или выбирая для сделки какую-то специфическую форму договора из списка возможных форм. Страховые компании в состоянии разделить свою клиентуру на категории по величине риска, применяя различные страховые стратегии, где более низкие страховые премии связаны и с меньшими регулярными платежами.

Нобелевские лауреаты 2001 г. сформировали ядро современной информационной экономической теории. Асимметричная информация присутствует на многих рынках: одни участники рынка информированы больше, чем другие. Должники лучше, чем кредиторы, знают о перспективах погашения долга, совет директоров и менеджеры знают больше, чем акционеры, о прибылях компании, а клиенты страховых компаний — больше о собственной кредитоспособности, чем страховщики. В данном контексте вопрос: «Ну и что?» имеет уже оттенок: «Кому же это неизвестно!». Практикам это действительно хорошо известно. Да и сами эти «открытия» сделаны давно. Но из объяснений, данных лауреатами явлению асимметричной информации, вытекает множество следствий.

Почему на локальных кредитных рынках стран «третьего мира» устанавливаются высокие ставки процента? Почему хороший, почти новый автомобиль в обязательном порядке попадает крупному дилеру, а сам владелец продать его не в состоянии? Почему фирма выплачивает дивиденды даже в условиях двойного налогообложения? Почему богатые землевладельцы не берут на себя весь риск неурожая, а делят его с бедными арендаторами? На все эти совершенно разнородные вопросы, на которые ранее экономическая теория не давала объяснений, дает ответ концепция асимметричной информации.

Нобелевские лауреаты 2001 г. предложили единое объяснение и теоретическое обоснование ситуаций, которые повсеместно распространены: один участник располагает большей информацией, чем его партнер по сделке.

В газете «Нью-Йорк Таймс» говорилось: «Их теории включают "несовершенную информацию" в экономическую науку». Их концепция отклоняется от общепринятого представления о том, что рынок сам по себе регулируется и на нем всем известно все.

В отечественных курсах истории экономических учений так называемая «австрийская школа» в экономической теории рассматривается как один из давно прошедших эпизодов интеллектуального развития. Однако это не так. Экономисты австрийской школы не только не отошли в прошлое, но и активно завоевывают себе авторитет в научной среде. Они не только признают вероятность самоликвидации рынка, но настаивают на том, что такая возможность вполне реальна. К современной австрийской школе относит себя, например, Людвиг фон Мизес, который в своей классической работе «Человеческая деятельность» подчеркивал, что «неопределенность присутствует в любой деятельности».

Критические замечания

Первый класс замечаний — кого из претендентов обошли. Высказываются, например, соображения, что к трем лауреатам вполне мог быть присоединен Рой Раднер, называют также Израиля Кирцнера (книга «Открытие и капиталистический процесс») и Томаса Соуэлла (книга «Знания и решения»). Кто они такие?

Рой Раднер, профессор Нью-Йоркского университета, экономист-математик, занимался всю жизнь проблемой «информация и неопределенность в экономике». В отличие от лауреатов, он работал в рамках некоторых теоретических схем, условных экономик, в исследовании которых допустимы строгие доказательства и выводы, но которые, к сожалению, оторваны от жизни, не учитывают текущие структурные изменения в реальной хозяйственной жизни.

Израиль Кирцнер также длительное время работал в Нью-Йоркском университете. Он, напротив, занимался качественным объяснением ключевых категорий рыночной экономики. Активно пропагандировал идеи австрийской школы в экономической теории, издал трехтомник трудов классиков этой школы — от Менгера и Бем-Баверка до Мизеса и Хайека. Его работы «Экономическая точка зрения» (1968), «Конкуренция и предпринимательство» (1973) и «Смысл рыночного процесса» (1992) вполне подошли бы для повышения уровня преподавания экономической теории на первом курсе российских вузов. На мой взгляд, особо повысило бы интерес студентов-экономистов к своей будущей специальности использование материала статьи И. Кирцнера «Как работает рынок»4 . При всем высоком уровне работ Кирцнера он в большей мере — педагог, дидактик, а не исследователь.

Наиболее симпатичен (чисто по-человечески) третий претендент-«неудачник», Томас Соуэлл, сотрудник Гуверовского института при Стэнфордском университете. Родился в 1930 г., докторскую степень получил в 1968 г. в Чикагском университете. Любимец Милтона Фридмана. Работал не только преподавателем в университетах (Калифорнийском и Гарвардском) и колледжах, но и в промышленности — компания «Америкэн телефон энд телеграф», в Департаменте труда США.

Он афро-американец, и это наложило определенный отпечаток на его научную деятельность. В частности, он много исследовал проблемы этнических меньшинств в США. А его работы о так называемом «синдроме Эйнштейна», то есть о детях, которые в раннем возрасте долго не начинали говорить, а потом становились выдающимися, почитаются психологами как классические. Человек разносторонний, он сотрудничает с несколькими популярными изданиями как экономический обозреватель.

В особенности жестким упреком можно считать то, что книга «Знания и решения» Томаса Соуэлла в большей степени отвечает теме «общая теория рынков с асимметричной информацией», чем труды трех нобелевских лауреатов, которым присуждена за это Нобелевская премия 2001 г. Но нет сомнения, что они были первыми, хотя и в статьях, а не в книгах.

И Соуэлл, и Кирцнер, оба отмечали, что многим обязаны Фридриху Хайеку, единственному из представителей австрийской школы, получившему Нобелевскую премию. Нынешние нобелевские лауреаты относятся к либеральной школе более хладнокровно. Интересен следующий факт. Дэвид Хендерсон из Гуверовского института напечатал в «Уолл-Стрит джорнэл» полемическую статью «Что упустили из виду нобелевские экономисты» 5. По его мнению, несомненно, три лауреата заслужили Нобелевскую премию. Однако экономисты, заседающие в Нобелевском комитете, упустили из виду, что экономика информации — сама по себе уже сложившаяся наука, которая не ограничивается трудами всего лишь трех профессоров.

Так, Дэвид Хендерсон, последовательный экономист -либерал, указывает: «Это выводит меня на то, что все трое сделали серьезное упущение: они выпустили из виду центральную мысль, которую Фридрих Хайек, лауреат Нобелевской премии по экономике 1974 г. высказывал в 1930-х и 1940-х гг. Хайек отметил, что почти вся значимая для экономики информация децентрализована, поскольку она существует в головах миллионов участников хозяйственной деятельности. Впервые Хайек изложил эту точку зрения в своей статье 1935 г., объясняя, почему социализм неспособен существовать».

Акцентируя свое внимание на асимметрии информации между продавцами и покупателями, между работодателями и наемными работниками, новые лауреаты проигнорировали существенно более важную асимметрию в информации — между децентрализованной частной информацией и централизованной государственной. Последователи Ф. Хайека говорят о недопустимости утверждений, что необходимой функцией рынка является информационное обеспечение участников рынка, и что высокое качество заменяется на низкое именно вследствие конкуренции.

Из практических рекомендаций особое неприятие критиков вызывает пожелание ужесточить работу Комиссии по биржам и ценным бумагам с целью устранения неопределенности в действительной стоимости акций. Критики утверждают, что те, кто торгует на рынке ценных бумаг, сами, без комиссии, в состоянии разобраться в складывающейся обстановке. Те, кто продает акции, чаще всего знают о сюрпризах, о скрытой от покупателей информации. Если такая информационная асимметрия встречается слишком часто, то торговля акциями может и схлопнуться. Опасения этого — лучшая гарантия того, что асимметрия в информации не зайдет слишком далеко.

Если уж несовершенная информация оправдывает вмешательство государства в экономику, то тем более это объясняет существование различных корпоративных стратегий. Так, у страховых компаний нет времени на то, чтобы изучить отличия между домовладельцем, способным заснуть с сигаретой в пьяном виде, и другим домовладельцем, который не способен на такой поступок. Но они не собираются прибегать к помощи государства. Они изменяют ставки страховых платежей, чтобы учесть более высокую вероятность появления недобросовестного клиента, разрабатывают новые формы страхования. Именно так они сами «вмешиваются в экономику». Каким образом это будет делать государство, не рискующее при своем вмешательстве собственными деньгами? Здесь есть над чем поразмыслить.

Возрождение кейнсианства

Титул «кейнсианец» доставался до сих пор только одному из трех лауреатов — Джозефу Стиглицу. Именно «доставался», потому что произносили его чаще в полемике и с негативным оттенком. С вручением Нобелевской премии 2001 г. индивидуальное кейнсианство Стиглица стало групповым и видится сейчас уже как факт, а не случайное отклонение в поведении.

Впрочем, в поведении самого Стиглица есть нечто от поведения самого Джона Мейнарда Кейнса, который, как мы знаем, пытался добиться справедливой мировой валютной системы, но получилась система одной валюты — американского доллара.

Милтон Фридман, в частности, не получил Нобелевскую премию в начале 1970-х годов, поскольку его либеральные идеи не были тогда еще популярны. В этом плане современное получение премии экономистами, противостоявшими тогда Фридману в идейном плане, свидетельствует о том, что спор, начавшийся 25—30 лет тому назад, еще не закончен.

И это не случайно. Ведь в течение долгих лет Нобелевские премии по экономике получали только последовательные сторонники свободного рынка, прежде всего профессора Чикагского университета. Казалось, что так будет всегда. Первая весточка об изменении ситуации пришла в 1998 г., когда премию получил Амартья Сен. Эта премия практически сняла претензии к Нобелевскому комитету как к идеологизированной структуре. А. Сен получил премию, в частности, благодаря тому, что он тщательно изучал этические аспекты экономических решений, в том числе нищету, неравенство и права человека.

Новые лауреаты Нобелевской премии по экономике как бы нанизывают разнородные экономические проблемы на один и тот же объясняющий стержень. Такой подход контрастирует со многими исследованиями предыдущих лет. Скажем, очень солидный труд Милтона Фридмана и Анны Шварц «Монетарная история Соединенных Штатов» посвящен одному тезису: «Федеральная резервная система всегда поступала неправильно». Подразумевалось, что если этот тезис будет доказан, то не нужно тратить дополнительные усилия на обобщение, на доказательство того, что и в принципе государство не должно вмешиваться в денежно-кредитную политику. Это было невысказанное идеологическое следствие, которое могло бы быть снято простым вопросом: «Ну и что?», если бы подобные вопросы были приняты в научной среде.

Нобелевский комитет в присуждении им премий по экономике, разумеется, не может игнорировать идеологическую составляющую. Например, почему не получила премию Джоан Робинсон, единственная всемирно известная в ХХ веке женщина-экономист? Потому что она считала себя верной последовательницей Кейнса и горячо одобряла некоторые экономические решения Мао Цзэдуна. Короче говоря, Джоан Робинсон не получила премию из-за опасений, что она либо откажется от нее, или, что хуже, использует славу нобелевского лауреата для нападок на основное течение экономической мысли, которое понималось однозначно как рыночно-либеральное.

Борьба радикалов-рыночников на нобелевском фронте против каких-либо отклонений от либеральных идей напоминала временами то, что сейчас называют «черным пиаром». Так, на заседании Нобелевского комитета в 1994 г. прозвучало известие о психическом заболевании кандидата на Нобелевскую премию по экономике Джона Ф. Нэша. Премию он получил, имена инсинуаторов стали известны, но и факт остался фактом. Эта традиция восходит к началу ХХ века, когда Джона Мейнарда Кейнса обвиняли в гомосексуализме и связи с большевиками только на том основании, что он был женат на русской балерине.

Строго говоря, отношение трех лауреатов к роли государства в экономике никогда не было кейнсианским, они лишь отмечали, что если государство и должно вмешиваться в экономику, то не как участник рынка, а как союзник частного сектора в борьбе против неполной информации. Но встречающийся в трудах лауреатов, прежде всего Джозефа Стиглица, оборот «неудача рынка» (market failure) действовал всегда на рыночников, как красная тряпка на быка.

Впрочем, в критике новых нобелевских лауреатов встречаются и вполне академические замечания. Защищая приоритет по данной проблеме Фридриха Хайека, в одной из интернетовских телеконференций выступил, например, Майк Робинсон, преподаватель математики из Мичиганского университета. Он считает, что не следует переоценивать значение асимметричной информации для рыночной экономики.

Когда покупатель детально не знаком с характеристиками покупаемой им квартиры, дома, холодильника, музыкального центра или автомобиля, ему проще узнать подробнее не о товаре, а о продавце. Репутация продавца и производителя выполняет ту же самую функцию, что и сведения о качестве. Значительно труднее допустить, что альтернатива централизованного планирования более эффективна, чем рыночный подход.

Отчасти верно, что законы, направленные против появления на рынке некачественных товаров (законы о «лимонах») или на регулирование рынка ценных бумаг, имеют для общества позитивное значение. При этом, как правило, не учитывают прямые и косвенные издержки применения этих законов и обычно идентифицируют их с законами о «защите прав потребителя». Но ведь данные правовые акты регулируют постфактум ситуацию с появившимся на рынке некачественным товаром.

Нужно отметить, что последнее замечание достойно обсуждения. Последние два десятилетия государство в развитых странах уходит из сферы лицензирования и сертификации как системы, базирующейся на презумпции низкого качества. Вместо этого более жесткие нормы вводятся по фактам уже допущенного брака. Дело доходит до того, что вполне реален (уже продекларированный) выход США из системы ISO в 2007 г., то есть государственный аппарат США уже не будет расходовать бюджетные средства на поддержку международных стандартов. Поэтому у работы новых нобелевских лауреатов находятся в противоречии с наметившимися реальными тенденциями. Но это — повод для дальнейших исследований, для будущих нобелевских премий.

Актуальность работ лауреатов

Мало кто сегодня сомневается в том, что то воздействие, которое оказали на мировую экономику события 11 сентября 2001 г., будет проявляться еще долго. Речь идет о росте неопределенности на мировых рынках. «Сегодня нам приходится иметь дело с совершенно новым типом неопределенности. Возможно, что этот фактор присутствовал на рынках и прежде, однако ему никогда не уделяли такого внимания», — заявил на пресс-конференции спустя месяц после трагических событий секретарь Казначейства США Пол О'Нил. На закрытом (но журналисты все равно дознались) выступлении в департаменте Казначейства в тот же день председатель Федеральной резервной системы США Алан Гринспэн был более откровенным. По его мнению, в текущих условиях инвесторы по всему миру требуют более высокой возвратности капитала из-за увеличения риска, на который они вынуждены идти. Это подтверждается резким падением мирового рынка акций при параллельном увеличении доходности облигаций, выпущенных развивающимися странами и большинством корпораций, за исключением тех, чье положение наиболее стабильно.

Как видим, начал работать механизм обратной селекции, описанный в трудах новых нобелевских лауреатов. Правильнее было бы говорить даже о том, что механизм обратной селекции, действовавший во всех странах с переходной экономикой, начинает расползаться по миру.

В связи с событиями 11 сентября по ходу обсуждения поднимался еще один вопрос, не столь частный, как может показаться на первый взгляд. В США, несмотря на радикализм в сфере частного бизнеса, аэропорты находятся в государственной и муниципальной собственности. Есть специальная государственная структура — Федеральная администрация по авиации. Но неэффективность государственного регулирования жестоко продемонстрировали террористы.

И вот американские либералы именно в связи с исследованием рынков с асимметричной информацией вновь подняли вопрос о создании сети частных аэропортов, приводя в пример Израиль и Великобританию, где они существуют. Критики вмешательства государства для исправления дефектов асимметричности информации говорят, что государственная служба, которая платит за убытки не из своего кармана, не может быть заинтересована в предотвращении террористических актов и прочих несчастных случаев. Насколько известно, никто из авиационных чиновников даже не наказан за преступную халатность. А владелец частного аэропорта, ориентируясь на минимум ущерба и максимум прибыли, будет правильно использовать ту информацию, которой он располагает, и изобретать все новые и новые способы предотвращения нежелательных ситуаций. Это же соображение актуально по отношению к атомным электростанциям и химическим заводам.

Так что не стоит огульно обвинять новых нобелевских лауреатов в отказе от рыночных принципов и приверженности к государственному регулированию. Они создали новую терминологию, описанный и дополненный ими рыночный механизм, по-видимому, будет использоваться в политических баталиях по обе стороны баррикад. Уже это можно считать свидетельством выдающегося научного результата...

* * *

Подробности о лауреатах нобелевских премий по экономике 2001 г. можно узнать на сайте
http://www.nobel.se/economics/laureates/2001/press.html

А особо интересующиеся могут обратиться и к пресс-атташе Комитета Еве Крутмейер (Eva Krutmeijer),
тел. +46 8 673 95 95, +46 709 84 66 38,
e-mai: levak @ kva.se

  1 Аткинсон Э. Б., Стиглиц Дж. Э. Лекции по экономической теории государственного сектора: Учебник. М.: Аспект Пресс. 1995.

2 Стиглиц Дж. Многообразнее инструменты, шире цели: движение к пост-Вашингтонскому консенсусу// Вопросы экономики. 1998. № 8. С. 4—34.

3 The Sometimes Dismal Nobel Prize in Economics, Sylvia Nasar, New York Times. October 13. 2001.

4 Kirzner I. How Markets Work: Disequilibrium: Entrepreneurship and Discovery, Foundation for Economic Education, August 1987. V. 17. № 8.

5 Henderson David R. What the Nobel Economists Missed// Wall Street Journal. October 12. 2001.