Все номера
| №4 2011 г. |
тема номера: Российская энергетика |
И все же вопросы остаются.
Не столько «Что делать?», сколько «Как делать?»
Ключевые слова: модернизация электроэнергетики, «умные сети», зарубежный опыт, угольная генерация, ценообразование
Н.И. СУСЛОВ, доктор экономических наук, Институт экономики и организации промышленного производства СО РАН, Новосибирск. E-mail: nsus@ieie.nsc.ru
В свете предстоящего развития России и Сибири на 10–20 лет вперед вопросы энергообеспечения экономического роста и повышения комфортности жизни людей являются первостепенными. Уже в настоящее время, несмотря на переживаемый кризис, энергетика обещает стать фактором, лимитирующим экономический рост. Причины лежат как в исторической ретроспективе, так и формируются сейчас. Очень сильный физический износ, превышающий соответствующие цифры по другим промышленным отраслям, приводит к отказам оборудования, грозящим крупными авариями и катастрофами, – вспомним Саяно-Шушенскую ГЭС. Но и моральный износ, отсталость используемых технологий закрепляют разрыв в эффективности и надежности функционирования энергетического комплекса России по сравнению с передовыми странами. Решение (или хотя бы смягчение) этих проблем требует безотлагательных мер, что отмечают практически все авторы подборки.
Меры эти направлены на привлечение инвестиций в отрасли ТЭК с целью коренной модернизации их производственного аппарата и увеличения мощностей, чтобы обеспечить надежность энергоснабжения и экономический рост в отраслях-потребителях энгергоресурсов. В электроэнергетике неким идеалом для авторов, их «образом будущего» стали «умные сети» – Smart Grid – относительно новое понятие, осмысление которого, думается, происходит именно сейчас, хотя в нескольких зарубежных странах уже реализуются пилотные проекты.
С умными сетями связываются многие надежды энергетиков. Они, по замыслу, повысят социальность процесса выработки, распределения и потребления электроэнергии, обеспечивая интерактивные связи между партнерами и потребителями, они смогут «сами» выполнять многие диспетчерские функции, устанавливать тарифы, оперативно привязанные к спросу на электроэнергию, а также управлять этим спросом за счет гибких тарифов. На Западе также ставится проблема вовлечения в оборот нетрадиционных и возобновляемых источников энергии, которые, найдя свое место в формировании предложения энергии в виде «распределенной энергетики», смогут лучше конкурировать с большой энергетикой.
Технологическая база для перехода к умным сетям уже имеется или разрабатывается, и стоит это, при условии, что уже имеющиеся сети находятся на современном уровне, не так дорого, а эффективность их велика. Они позволяют значительно сократить потери, увеличить качество и надежность энергоснабжения, улучшить экологию, усилить конкуренцию со стороны производителей, что должно сдерживать рост тарифов. Как показал опыт реализации пилотного проекта в г. Хьюстоне, создание умной сети на 1 млн человек (1/5 населения города) потребовало 100 млн дол., т.е. 100 дол. на одно лицо[1]. При сохранении данной пропорции покрытие такой сетью всех американских штатов потребует лишь 30 млрд дол., или чуть более 10% от их годового объема валовых инвестиций. Но даже если цифра и больше – все равно это вполне по силам современному обществу.
Но, увы – это не наша пропорция. Что в Хьюстоне дешево, то в Новосибирске неподъемно. В Штатах, Японии или Европе технологическая основа для Smart Grid в основном имеется – не хватает лишь некоторых, пусть и важных элементов (мощные накопители энергии, управляющие центры, коммуникационные системы и программные комплексы и др., которые встраиваются в имеющуюся сеть). В России технологической основы для умных сетей нет, ее надо создавать с одновременным перевооружением не только сетевого хозяйства, но и генерирующего.
Если не вводить никаких новых мощностей, а только вывести физически изношенные, то через десять лет установленная мощность сократится на 16 млн кВт, или примерно на 7%, а к 2030 г. – на 70 млн кВт, т.е. почти на треть. Ввести же требуется, даже по базовому варианту Генеральной схемы размещения объектов электроэнергетики, за ближайшие 20 лет 173 млн кВт с достижением объема установленной мощности более 318 млн кВт[2], что на 48% выше достигнутого уровня. Протяженность же ЛЭП и сетей необходимо при этом увеличить вдвое[3]. Примерно такая задача была решена в два последних десятилетия существования по Советскому Союзу в целом, население которого в начале 1990-х годов было в два с лишним раза больше, чем в нынешней России. В РСФСР столько генерирующих мощностей (даже чуть меньше) было построено за три последних десятилетия существования советской страны[4].
Можно, пожалуй, утверждать, что до 2030 г. в России должен быть реализован новый план ГОЭЛРО, причем гораздо более масштабный, чем ленинский. Еще круче – максимальный вариант Генеральной схемы, предполагающий за двадцатилетний период ввод почти 230 млн кВт генерирующих мощностей – здесь объем задач совершенно фантастичен, особенно на фоне предыдущих «успехов» новой России.
Неудивительно, что при таких масштабах концепция умной сети отходит как-то на второй план: осуществить бы вводы, да обновить бы сетевое хозяйство, а уж вдохнуть в него социальность и интеллект – не до этого. Цитирую, что значит умная сеть «по-нашенски»: «Российские Умные сети – это комплексная модернизация и инновационное развитие всех субъектов электроэнергетики на основе передовых технологий и сбалансированных проектных решений глобально на всей территории страны» – это из доклада О.М. Бударгина, председателя правления ОАО «ФСК ЕЭС»[5], который уже цитировался выше.
Нет в этом определении и намека ни на умное саморегулирование сетей, ни на активную их роль в регулировании спроса и тарифов, за кадром остается увеличение роли малой и нетрадиционной энергетики. Да и звучит оно вполне традиционно – в духе сформулированного президентом курса на модернизацию и комплексное развитие, что, конечно, тоже приятно. Не говорится здесь и о распределенной энергетике, играющей важную роль в западной концепции умных сетей, состоящей, по замыслу, из микросетей местного значения, призванных интегрировать малые и нетрадиционные энергетические установки.
О том, что российским энергетикам пока не до интеллектуальных «прибамбасов», говорится и в некоторых статьях подборки. Интересные обобщения, основанные на форсайт-исследовании технологий угольной генерации энергии, приводятся в статье, обсуждающей именно технологии генерации. Внимание приковано здесь к насущным проблемам повышения эффективности и надежности на основе освоения новых технологий в области факельного сжигания углей, в циркулярном кипящем слое, парогазовых установок и энергетических центров, относимых к малой энергетике.
В унисон с данной публикацией звучат содержание и выводы другой статьи – В.В. Колмогорова, генерального директора ОАО «ОГК-3», единственного практика среди авторов. Описывая инновационную программу развития своей компании, он делает акцент на снижении удельных расходов топлива и на ремонт и утилизации золошлаковых отходов. Называются также освоение локальных источников энергии, обновление и совершенствование оборудования, повышение эффективности управления, развитие персонала. Также в число инноваций почему-то попадает приобретение в собственность угольных месторождений. Последнее соответствует общему стремлению фирм к укрупнению по вертикали в условиях неэффективной работы рынков, когда производственные единицы стремятся заменить внешние трансакции на внутрифирменные взаимодействия. В частности, автор жалуется на жесткую привязку электростанций к конкретным поставщикам углей ввиду конкретных же особенностей оборудования, рассчитанного на определенные марки топлива.
Вообще взаимосвязь угольной промышленности и электроэнергетики представляется авторам очень важной. Это обусловлено, прежде всего, перспективами развития генерации энергии и тепла, особенно в Сибири, куда газ попадает в очень ограниченном количестве. «Газовая пауза» затягивается, в мире имеются технологии, которые позволяют эффективно сжигать уголь, а газ, по крайней мере, с сегодняшних позиций, представляется более ценным ресурсом, чем уголь, что и требует его более квалифицированного использования по сравнению с простым сжиганием.
Другая причина увязки угольной промышленности и электроэнергетики лежит на стороне уже угля. В статье В.Н. Чурашева и В.М. Марковой очень четко проводится мысль: добыча и обогащение угля будут расти только при увеличении спроса на твердое топливо со стороны электростанций и производителей тепла, а если нет – угольная отрасль, скорее всего, будет стагнировать. Здесь также очень важна ценовая пропорция «газ – уголь». В России она такова, что газовая генерация значительно выгоднее угольной. Чтобы в перспективе в балансе электростанций происходила замена газа на уголь, требуется, как можно понять из статьи, очень значительное удорожание газа по сравнению с углем – до соотношения 2,8:1,0 по сравнению с нынешними 1,18:1,0 за единицу условного топлива. Рост цены угля, тем самым, тормозит как позитивные структурные сдвиги в энергобалансе, так и развитие самой угольной промышленности. Но при этом, как отмечается в статье В.И. Суслова и других авторов, и уже достигнутая цена угля также недостаточна, поскольку при ней невыгодно использование продвинутых технологий угольной генерации – факельного сжигания на сверхкритических и суперсверхкритических параметрах, в циркулирующем кипящем слое и, наверное, с использованием парогазовых установок.
Вообще вопрос даже об общем уровне цен на энергоресурсы является животрепещущим для России. Он имеет свою «Сциллу» и свою «Харибду». Низкие цены не стимулируют ни технологический прогресс в самом ТЭК, ни энергосбережение, иными словами, при низких ценах энергоресурсы будут использоваться недостаточно эффективно. Но с другой стороны, низкие цены на энергоресурсы позволяют предприятиям иметь более высокую рентабельность и прибыль, которая может оказаться важным источником инвестиций в условиях ограничений ликвидности, присущих не слишком успешным экономикам. Наоборот, высокие цены на энергию будут снижать рентабельность и тормозить экономический рост. Проплыть между двумя этими «чудовищами» – филигранная работа, требующая пристального внимания и усилий государства.
О необходимости усиления и более эффективной роли государства говорят все авторы. Условия воспроизводства в отраслях ТЭК таковы, что инвесторы имеют дополнительные риски, связанные с длительными сроками строительства и неопределенностью прогнозных параметров, прежде всего, спроса и цен. Действия государства должны быть направлены на снижение неопределенности и рисков, усиление стимулов к инвестированию и модернизации. Очень важный момент – инициативная роль государства. В «партнерстве бизнеса и государства» оно должно взять на себя роль старшего партнера и целенаправленно действовать, наверное, в большей степени используя ассоциации производителей некоммерческого характера, являющиеся, кстати, институтом гражданского общества.
Необходимо усиление институтов развития, поддерживающих инновационную деятельность и модернизацию. Без такой ощутимой поддержки компании не будут слишком активны в этой сфере, о чем говорит, например, та же инвестиционная программа ОГК-3. Автор статьи «Инновационная составляющая повышения эффективности энергетики» В.В. Колмогоров честно приводит сравнение выбранных данной компанией технологий в рамках ее инвестиционной программы с имеющимися в мире передовыми образцами по КПД. Достаточно близкий к лучшим аналогам в мире КПД проектируется лишь для энергетического комплекса Южноуральской ГРЭС – 57% против 60%, или на уровне 95%. По остальным проектам отставание варьируется от 14 до 24%, что, вроде бы, не так уж и плохо, но ведь отставание закладывается уже на проектной стадии!
В целом можно констатировать, что авторы подборки хорошо знают, как есть, или каково «светлое будущее», и хуже – что и как надо делать. Либо они высказывают общие пожелания, поминая партнерство государства и бизнеса, не раскрывая формы такого партнерства, либо, наоборот, выдвигают достаточно частные предложения, типа гибкого регулирования тарифов. При этом явно сильной стороной публикаций является знание технологической составляющей «образа будущего» – от обогащения углей до умных агрегатов. Даже статья В.В. Бушуева, в которой сделана попытка погружения технологической системы Smart Grid в институциональную структуру, выглядит, скорее, не как руководство к действию, а как конструирование целевого образа.