под рубрикой ОБСУЖДАЕМ ПРОБЛЕМУ

В интервью корреспонденту «ЭКО» председатель Сибирского отделения РАН рассказал о приоритетных задачах Сибирского отделения РАН, о перспективах реализации инновационного потенциала сибирской науки.

Без науки у России нет будущего

Ключевые слова: наука, инновации, модернизация экономики, Сибирское отделение РАН

А. Л. АСЕЕВ,
академик, председатель Сибирского отделения РАН,
Новосибирск

Способна ли наука обеспечить инновационный рост?

– Вступая на пост председателя Сибирского отделения РАН, Вы в качестве приоритетной задачи выдвинули развитие фундаментальных исследований. Академическое сообщество увидело в этом добрый знак в ситуации, когда власти и СМИ все чаще говорят о том, что наука должна стать самоокупаемой. Но должна ли Академия заниматься практической реализацией результатов фундаментальных разработок?

– У меня в кабинете висит цитата из выступления В. В. Путина: «Будущее фундаментальной науки прямо зависит от ее способности обеспечить инновационный рост в стране». Однако за годы, когда результаты научных исследований в стране были крайне невостребованными, многие ученые стали склоняться к мнению, что наука может устраниться от решения важных государственных задач, спрятаться в своей башне из слоновой кости.

Это очень опасное заблуждение может привести к тому, что Академию вообще вынуждены будут закрыть: претендентов на бюджетные деньги очень много, особенно в условиях кризиса. И может возобладать мнение, что тратить деньги на бюджетную организацию, которая занимается чистой наукой, чем-то таким, что она сама определяет для себя, слишком расточительно.

А если говорить по сути, то, начиная с основателя Российской академии наук М. В. Ломоносова, самые известные ученые занимались не только фундаментальной наукой, но и тем, что необходимо для практики. Интересы самого М. В. Ломоносова были исключительно разносторонними. Он писал оды, занимался рецептурами изготовления стекла, организовал производство мозаики, в частности для здания Президиума Санкт-Петербургского научного центра, которое украшает гигантское мозаичное панно с изображением Полтавской битвы. Это была инновация для того времени.

Д. И. Менделеев, один из наиболее известных за рубежом представителей российской науки, гений мирового масштаба, помимо создания известной всем Периодической таблицы элементов, занимался производством порохов, освоением нефтяных промыслов, стандартизацией. Кстати, сейчас трудно представить, чтобы кто-то из академиков и сотрудников РАН взялся за эту сложнейшую задачу.

Вспомним академиков И. В. Курчатова, С. П. Королева – не было более инновационных задач, чем те, которые они решали!

Величайшим инноватором был основатель Сибирского отделения Академии наук академик М. А. Лаврентьев. Математик мирового класса, он занимался сваркой взрывом, гидроимпульсной пушкой, кумулятивными снарядами и другими важными оборонными задачами.

Г. И. Будкер, первый директор Института ядерной физики (ИЯФ) Сибирского отделения – это человек нобелевского уровня, благодаря его работам в Новосибирске впервые в мире были созданы ускорители на встречных пучках, разработан метод электронного охлаждения. В то же время ИЯФ – крупнейший поставщик промышленных ускорителей, которые используются в разных отраслях экономики.

На мой взгляд, неверна сама постановка вопроса о том, что наука должна ограничиться фундаментальными знаниями, потому что любой фундаментальный результат рано или поздно получает практическое применение. Хотя иногда между открытием и его практической реализацией проходят годы, десятилетия и даже столетия. Когда разрабатывались основы квантовой механики, никто не знал, что это приведет к созданию атомной бомбы, информационных технологий, транзисторов.

Моя позиция состоит в том, что Академия наук должна взять на себя, по крайней мере, часть прикладных исследований, которыми раньше занимались отраслевые институты, рухнувшие за годы перестройки. Меня не всегда и не все понимали, но сейчас у этой точки зрения все больше сторонников.

Ограничиваться чистой наукой нельзя еще и потому, что на одних бюджетных деньгах, без привлечения дополнительного финансирования из самых разных источников, научным институтам не выжить. В бюджетном финансировании 80% составляет зарплата, и если не зарабатывать деньги, не будет средств на оборудование, приборы, электроэнергию и т.д., без чего невозможна экспериментальная наука. В 2008 г. финансирование СО РАН составило около 15 млрд руб., из которых бюджетными были 9,5 млрд (уже известно, что на 2009 г. из 20 млрд руб. общего финансирования СО РАН около 14 млрд руб. – бюджет РФ).

К сожалению, не все это осознали, и некоторые институты СО РАН попали в непростую ситуацию.

– Сейчас все чаще стали говорить о том, что России фундаментальная наука вообще не нужна, особенно в кризис (в частности, Б. Г. Салтыков, будучи министром науки и технической политики России, говорил, что «науки у нас слишком много»). Что многие страны без нее прекрасно живут. Что эпоха крупных открытий закончилась, настало время воплощать в технологиях то, что уже разработано…

– Такие настроения существуют, и не только у нас в стране. Приведу один пример. Когда науку лишили бюджетных денег, но дали свободу выезда за рубеж, я весь Запад объездил, чтобы понять, как там все это устроено. И один из руководителей Императорского колледжа Лондона рассказал мне, что правительство Великобритании приняло решение никакие разработки в области электроники не поддерживать, потому что их уже хватает на сто лет вперед. Но это направление тут же стали финансировать японцы, которые лучше понимают, как делать деньги из электроники. Там история закончилась благополучно – решили все-таки развивать это направление не в Японии, а у себя на родине.

Отказ от фундаментальных исследований – глубочайшее заблуждение. Достаточно вспомнить, что одной из причин поражения Германии во второй мировой войне стало то, что в 30-е годы национал-социалисты, придя к власти, решили: фундаментальная наука не нужна, незачем на нее деньги тратить. К сожалению, память у нас короткая… И Германия в области фундаментальных исследований допустила такое отставание, что до сих пор пользуется трудом зарубежных ученых, в том числе российских.

По поводу высказывания Б. Г. Салтыкова известен комментарий академика Ф. А. Кузнецова: «…это все равно, что жаловаться, что у нас в стране слишком много красивых женщин». Нормальное общество нашей наукой бы гордилось, а не отправляло ее на панель!

В период кризиса развитые страны мира не уменьшают, а увеличивают финансирование науки. Это США и КНР, в Европе это Англия, Франция, Германия, Италия даже Испания. Не делают это только страны второго эшелона. Особенно ярко опора развития на науку зафиксирована в апрельской речи президента Б. Обамы в Национальной академии США. (К сожалению, трудно представить, чтобы российский президент выступил в национальной академии наук, не говоря уже о медицинской или сельхозяйственной, перед людьми, имеющими международное признание и авторитет.) Президент США говорил об увеличении общих расходов на науку до 3% ВВП, дополнительном, и весомом финансировании ряда прорывных направлений.

Правда, пока неясно, на каком направлении это случится – в нанотехнологиях, биотехнологии или новой энергетике. Но все происходящее в настоящий момент в науке говорит о том, что мир на пороге прорывов, подобных тем, которые были в середине прошлого века. Тогда тоже мало кто подозревал, как бурно начнут развиваться новые научные направления.

Еще один пример государственного подхода – Китай. Вице-президент Китайской академии наук буквально неделю назад подарил мне потрясающий документ – Стратегию развития науки и технологий в Китае до 2050 г., в которой изложена долгосрочная концепция доминирования в экономике и мировой геополитике на базе достижений фундаментальной науки.

Таким образом, страна, которая не будет заниматься прорывными научными направлениями, обречена на медленное угасание.

Скоро произойдет передел карты мира, она существенно изменится. На смену старой энергетике, неэффективной, разрушающей экосистему, идут экологически чистые технологии – ведь на квадратный километр земли поступают многие мегаватты энергии солнца, а есть еще энергия ветра, рек, биомассы. Ведь нефть и газ – это продукт гелиосинтеза, оргсинтеза, накопленный за миллионы лет. И хотя в обозримой перспективе добыча нефти и газа сохранится, но выиграет тот, кто овладеет новой энергетикой.

В информатике, например, будет развиваться создание абсолютно защищенных каналов связи на основе достижений квантовой физики. Этим активно занимается Швейцария, чтобы защитить свою банковскую систему, от которой зависит благосостояние страны.

Поэтому альтернативы нет: или мы экстенсивно развиваемся на основе экономики старого уклада, уничтожая все вокруг, либо появляются новые решения. Их может и не быть, конечно, может, они появятся через сто лет, но выиграют те, кто добьется прорыва.

Если же мы прекратим заниматься перспективными направлениями, придется тратить деньги на покупку новых технологий. Может быть, какое-то время деньги на это будут от продажи сырья, но не стоит рассчитывать, что о нас кто-то позаботится. Я хорошо помню, что Е. Т. Гайдар, будучи председателем правительства, обещал стране 25 млрд дол. инвестиций. И где они? Уже все забыли про это, а только один Шанхай в социалистическом Китае в 90-е годы получил 40 млрд дол. инвестиций.

– Какие прорывные научные направления развиваются в институтах Сибирского отделения? И способствуют ли они переходу экономики России от сырьевой к инновационной?

– Ситуация с предложением готовых к реализации разработок исключительно благоприятная. Сделано много. На сайте СО РАН (www.sbras.nsc.ru) представлено около 450 разработок, и многие из них очень перспективны и важны для хозяйства. В недавно подготовленном для комиссии по модернизации экономики РФ сборнике содержится более 40 крупных предложений по использованию достижений сибирской науки для модернизации российской экономики, и список этих предложений постоянно пополняется. Перечислю только крупные направления, разработки, которые готовы к практическому применению.

В первую очередь речь идет о новых технологиях глубокой переработки ресурсов. Одно из ключевых направлений – переработка угля, развитие углехимии, газохимии и т. д., переход на микроуголь, а потом и наноуголь с более высокой теплотворной способностью, решение проблемы утилизации метана. С одной стороны, этот газ – источник аварий на шахтах, с другой – ценное сырье. Научные разработки в этой сфере имеются.

В нефтегазовой отрасли до сих пор сжигается в факелах ценнейшее сырье для нефтехимии – попутный газ, из которого можно производить полимеры, каучуки; технологии для этого есть. Но до сих пор миллиарды вылетают в трубу.

Много проектов у институтов СО РАН в сфере энергетики и энергосбережения. Например, тепловые насосы. На основе нанотехнологии – добавления нанопродуктов в охлаждающую жидкость – можно увеличить теплопроводность материалов в 10 раз и создавать компактные охлаждающие устройства тепловых и атомных электростанций.

Крупное направление – это биология и медицинские технологии.

Под руководством академика М. А. Грачева готовится прорыв в секвенировании генома. Это позволит определить, имеются ли в генном механизме сбои, которые показывают предрасположенность к той или иной болезни человека и его потомства, а также провести генотерапию. Сейчас такой генетический анализ стоит 100 тыс дол., занимает несколько месяцев и недоступен рядовому россиянину, но есть надежда, что его удастся значительно удешевить, ускорить и сделать массово доступным. В этой области идет мировая гонка, вкладываются очень большие деньги. Наша страна по вполне понятным причинам не в первых рядах, но если будем этим заниматься, сможем развить полученный прорыв.

Хотя вполне вероятно, что победы добьются именно наши ученые. Не устаю повторять, что креативность русского человека поражает весь мир. Напомню, что многие технологические достижения последнего века созданы гением русского человека, к сожалению, не на родине: В. К. Зворыкин – изобретатель телевидения, И. И. Сикорский – вертолетов и т. д.

Реализуются на практике передовые работы Сибирского отделения РАН по получению новых лекарственных средств из природного сырья. Такие разработки ведутся в Институте органической химии им. Н. Н. Ворожцова СО РАН под руководством академика Г. А. Толстикова. В Институте химии твердого тела и механохимии СО РАН сырье научились перемалывать до наноразмеров, получая новое качество. В Иркутском институте химии им. А. Е. Фаворского создана целая гамма материалов из природного сырья. Успешно работает над этим направлением академик Г. В. Сакович в Бийске. Вот куда надо вкладывать деньги!

Тем более сейчас государственные власти считают основой развития страны переход от сырьевого сценария к модернизации экономики на основе инноваций. То есть общество как будто бы готово к такому сценарию. Тем не менее проблема недооценки создания добавленной стоимости за счет более глубокой переработки сырья существует.

Поскольку я занимаюсь полупроводниками, приведу яркий пример того, как можно было бы зарабатывать на получении кремния для микроэлектроники.

Металлургический кремний, цена которого – всего пара долларов за килограмм, выпускается в Сибири, на алюминиевых заводах, в непосредственной близости от ГЭС, поскольку производство энергоемкое. Его закупают у нас Китай и Норвегия, и после очистки он стоит уже около 40–50 дол. за 1 кг. Такой кремний, на основе которого можно выпускать продукт для использования в солнечных батареях, будет производиться в городе Усолье-Сибирское, и соответствующее решение наконец-то принято ГК «Роснано».

Если же превратить его в полупроводниковый кристаллический кремний, цена возрастет до нескольких сотен долларов за килограмм. Нет доходней бизнеса! Но предложения организовать такие производства упираются в стенку. Причины называются всякие, но главная – в том, что перепродавать гораздо проще, чем работать, вкладывать деньги .

Между тем из этого кремния делают микропроцессоры и схемы памяти, которые являются самым дорогим продуктом в истории человечества. Цена таких устройств для микроэлектроники – до 20 млн дол. за килограмм веса по кремнию. Вот на этом и живет западная цивилизация. Когда-то у аборигенов скупали золото за бусы, за ящик виски, сейчас покупают у нас металлургический кремний за два доллара и делают на нем продукта на 20 млн дол. за килограмм.

– Почему так происходит?

– В своем интервью журналу «Профиль» (2009. 9 нояб. С. 10–15) президент РФ Д. А. Медведев так охарактеризовал нашу страну: «Экономическая отсталость, глубоко укоренившаяся коррупция… Торговля сырьем является нашим наркотиком… Торговля сырьем удобна, она ведет к иллюзии экономической стабильности. Деньги приходят, хорошие деньги… Можно не реформировать экономику, не заниматься диверсификацией производства». Неспособность России к модернизации – это же приговор нашему государству…

В своем вступительном слове на совещании по вопросам модернизации и технологического развития экономики в Горках 15 мая 2009 г. Д. А. Медведев отметил: «Пока не показали серьезных результатов ни малые фирмы, которые мы пытались и пытаемся создавать, ни технопарки, ни различного рода центры трансфера технологий, всякого рода новые формы, которые мы пытаемся использовать, ни Российская венчурная компания, ни технико-внедренческие особые экономические зоны. Все это в основном, надо признать откровенно, существует только на бумаге». (Бурная история создания технопарка новосибирского Академгородка – наглядная тому иллюстрация!)

Разработки сибирских ученых могли бы обогатить общество, если бы оно ставило такие цели. Но ни общество, ни государство реально не стремятся к инновационному развитию. Вот маленький, но показательный пример: стипендия у студента – 1200 руб., ему приходится не только учиться, а еще и подрабатывать!

Об инновационной экономике много говорят, но миллиарды, выделенные на модернизацию экономики, уже потрачены, или, выражаясь на современном новоязе, распилены. Возьмем Российскую венчурную компанию с непонятно куда потраченными 14-ю миллиардами рублей[1], госкорпорации[2]. Поэтому российские, сибирские разработки больше востребованы на Западе, что вызывает определенные проблемы с интеллектуальной собственностью.

Например, Институт сильноточной электроники в Томске участвует в американской программе по термоядерному синтезу: там создаются импульсные источники гигаваттной мощности как одна из частей установки термоядерного синтеза. Хотя по идее какие-то из этих мегапроектов должны развиваться в России. Системой криостабилизации грунтов, разработанной Институтом криосферы Земли в Тюмени, интересуются больше всего на Аляске.

Никакой инновационной системы в стране на самом деле нет. Об этом говорится и в послании президента РФ Федеральному собранию: «Предпочтение было отдано форсированию роста старой сырьевой экономики, а для формирования новой, создающей уникальные технологии и инновационные продукты, были приняты лишь отдельные и несистемные решения». И нет понимания, как распорядиться огромным потенциалом Сибирского отделения, кого и как поддерживать.

Когда говорят о необходимости создания успешного научного бизнеса, мало кто знает, что в Сибирском отделении давно уже есть образцовые примеры, что отмечал министр А. А. Фурсенко.

Например, Институт ядерной физики СО РАН уже более 20 лет работает, продавая свои научные разработки. Однако сейчас, в частности, один из крупных источников доходов – заказы для Большого адронного коллайдера – закончились. Есть крупные международные проекты в области ядерной физики во Франции (экспериментальный термоядерный реактор) и в Германии – лазер на свободных электронах в Гамбурге. Но наше родное российское правительство 250 млн евро передает не Институту ядерной физики, а напрямую немцам. Нашим же исследователям предлагают – участвуйте в конкурсах, выигрывайте!

Институт катализа СО РАН – один из самых успешных в деле внедрения своих разработок. По сути это – настоящая, высокого уровня, инновационная организация, и если перенести ее в любую другую страну – это будет ведущий мировой научный и инновационный центр. Таких успешных институтов у нас подавляющее большинство. И они умудряются эти позиции сохранять, несмотря ни на что. Институт теоретической и прикладной механики СО РАН критиковали за большие затраты – якобы деньги улетают в трубу, но первыми, с кем они стали работать в 1990-е годы, была знаменитая фирма «Боинг».

Томский Институт сильноточной электроники СО РАН, создатель мощных генераторов микроволнового излучения, ускорителей, импульсных источников рентгеновского излучения, продал в Японию технологию заточки лезвий для одноразовых бритвенных приборов. Их выпускают миллионами экземпляров, на наших, разработанных в Томске установках. Налажено производство искусственных хрусталиков глаза на базе разработок Института автоматики и электрометрии.

Институт нефтегазовой геологии и геофизики им. А. А. Трофимука – центр мирового уровня, активно работает с иностранными фирмами, такими как «Шлюмберже» и «Бейкер Хьюз» (Baker Hughes). Когда Сибирское отделение РАН подписало соглашение с фирмой «Бейкер Хьюз», мировым производителем оборудования для добычи нефти, капитализация последней выросла на полтора или два процента, это гигантские деньги, десятки и сотни миллионов долларов. Хотите развивать инновации – а мы еще обозримое время будем жить на ресурсах Сибири – вкладывайтесь в этот институт!

А что происходит в реальности? Центр нефтегазовой геологии, с миллиардными вложениями, создают в Красноярске, где как раз в этой сфере нет ни научных школ, ни результатов, ни кадров. Безусловно, Сибирское отделение согласно помочь, подписано соглашение, и в его реализацию мы тоже вкладываем свои многолетние наработки, кадры и деньги.

В условиях отечественного полукриминального бизнеса – я опять сошлюсь на интервью Д. А. Медведева – такие успешные по своей сути фирмы, как Институт катализа, ИЯФ, с трудом реализуют свои разработки в сложившейся в России рыночной среде, невосприимчивой к инновациям.

Сохраним академгородки

– Поможет ли решению отмеченных Вами проблем создание технопарка?

– В этом вопросе Академия наук занимает исключительную позицию: основой процесса коммерциализации должна быть система академгородков, – финансирование существующих и образование новых. Потому что никакой другой основы для обеспечения инновационного процесса просто нет. Именно здесь сосредоточены исследования, образовательный центр мирового уровня. Ведь главное – это не название, а наполнение – знания, опыт, высококвалифицированные кадры, которые сейчас сохранились только в Академии.

Новосибирский Академгородок – это и есть технопарк, нужно только спрашивать у ученых – что требуется, чтобы внедрение инноваций пошло, и вкладывать деньги. Нет, говорят нам, мы сделаем не так, вырубим лес в центре Академгородка, построим какие-то здания, навесим на них красивые таблички, и это будет технопарк. Пусть инноваторы из институтов приходят и платят деньги, кстати, за не очень-то хорошие условия для работы. Притом, что в научных институтах достаточно свободных площадей. Платить-то надо, наоборот, за то, чтобы людей привлечь!

Сейчас в этой сфере произошла подвижка, Новосибирский университет получил статус исследовательского, ему выделено около двух миллиардов рублей. Нам предстоит еще построить нанофаб при поддержке «Роснано», тогда и будем говорить об интеллектуализации российской экономики. Надеемся, что придут и крупные деньги от бизнеса или государства.

К сожалению, то, что сейчас происходит в новосибирском Академгородке, – это торговля теми ресурсами, тем заделом, который был создан гением Лаврентьева и его сподвижников (достаточно привести историю с участком федеральной земли на ул. Терешковой, 12). Можно, конечно, воспользоваться этим для развития инноваций, а можно все продать и получить сиюминутную прибыль на имуществе и землях. Проблема в том, что слишком много у нас «коммерсантов» и «топ-менеджеров», тех, кто больше ничего не умеет делать, кроме как расторговывать дорогие земельные участки. Академгородок при современном подходе к решению его проблем превратился бы из центра науки, образования и инноваций в спальный район, где научные сотрудники чувствовали бы себя бедными родственниками.

В докладе о модернизации экономики России независимого эксперта, депутата Госдумы Ильи Пономарева, говорится: «Базовой ставкой государства должна быть опора на остатки советского научно-технического потенциала для формирования национальной инновационной системы». Наконец-то появилось осознание, что к нам с луны не прилетят какие-то инноваторы, поэтому надо реально работать с теми людьми, которые у нас есть. Независимо от того, нравятся они или не нравятся, демократы это, либералы, коммунисты или кто-то еще, работать придется именно с ними. Однако у общества и власти такого понимания нет.

Другое дело, что ученые, даже высшей квалификации, не семи пядей во лбу, человек не может быть одновременно и хорошим научным сотрудником, и хозяйственником, и бизнесменом. Наука не всегда готова разговаривать на одном языке с потребителями научной продукции. Например, я просил наших уважаемых академиков хотя бы приблизительно оценить практическую возможность использования на практике перспективных научных направлений и сформулировать для комиссии по модернизации российской экономики, какой продукт мы готовы дать – прибор, установку, технологическую линию, оценить примерные объемы рынка, определить предприятия-производители. К сожалению, многие способны выдавать только идеи, и хорошие, чего в нормальной инновационной среде было бы вполне достаточно.

– Возможно, здесь требуется участие инновационных менеджеров, специализированных фирм?

– Инновационные менеджеры прежде всего думают о том, как быстро получить отдачу. Я бываю в зарубежных технопарках, общаюсь с людьми, которые там работают, и знаю реализуемый в технопарках подход: если один проект из ста выйдет на мировой уровень, он окупит остальные 99. Но остальные-то будут провальными! У нас же считается, что каждый проект должен принести 100% прибыли, должен обязательно обогатить этого менеджера, «вклад» которого – в том, что он бюджетную платежку переводит в платежку для инноваторов. Получается, как у Стивенсона, автора «Острова сокровищ»: пятнадцать инновационных менеджеров на сундук… российской науки.

Поэтому в России вроде бы все, как в развитых странах – и стратегические документы, и положение о национальной инновационной системе, концепция технополиса, венчурный фонд, госкорпорации, но, к сожалению, во всем этом ясно торчат уши того подхода, о котором говорилось в упомянутом интервью президента РФ Д. А. Медведева журналу «Профиль» и в высказывании от 15 мая 2009 г. А подход простой – использовать бюджет для своих целей.

Системы отбора наиболее перспективных инноваций, выделения средств в точки роста, контроля за их расходованием вроде бы существуют, но ожидаемого эффекта не дают. Закон, разрешающий научным институтам создавать малые инновационные предприятия, можно рассматривать только в качестве первого шага на трудном пути инновационного развития.

Эта забытая промышленность

– Но все же давайте вернемся к тому, кто формирует или может формировать спрос на разработки ученых. Обидно, что востребованные инновации, например установки для лечения рака на основе нового типа ускорителей, сооружаются в Китае: есть же нацпроект, и потребители готовы платить живые деньги…

– В данном случае – видимо, потому, что чиновникам и бизнесменам проще лечиться в Японии или Китае, чем вкладываться в свое производство и иметь дело со своими учеными и разработчиками. Да и здоровье населения России не всегда в приоритете.

А в целом, конечно, примеры успешной коммерциализации есть – компания «Эвалар», производящая лекарства и биодобавки на основе природного сырья, новый препарат для лечения сердечно-сосудистых заболеваний тромбовазин, созданный Сибирским центром фармакологии и биотехнологии. Но бизнес ставит перед собой совершенно другие задачи. Как было сказано на заседании комиссии по модернизации российской экономики, самая богатая госкорпорация – «Газпром» – ликвидировала свой инновационный отдел…

Что же касается высоких технологий в промышленности, вспомним, что в 90-е годы была объявлена война так называемым «красным директорам». А ведь именно на них держалась сверхдержава, именно они были носителями технологических достижений. И где они? Половина от инфарктов поумирала, как же можно так? Делалось все, чтобы загубить предприятия ради того, чтобы сдавать в аренду дорогие земли. Некоторые заводы (далеко не все) выжили. Например, Новосибирский приборостроительный завод поставляет по всему миру очень востребованную продукцию – школьные телескопы хорошего качества. Сейчас у них оборот – только по этой продукции – до полутора миллиардов рублей.

Новосибирское предприятие «Катод» выпускает электронно-оптические преобразователи – сердце приборов ночного видения, и экспортирует их в Америку, Канаду, Англию. Оба эти предприятия развиваются на основе использования разработок институтов Сибирского отделения. Вот куда надо вкладывать, это и есть инновации!

Обидно и за деградацию отечественной промышленности. Наши отцы и деды строили в Сибири электростанции, чтобы выпускать алюминий, крылатый металл, а сейчас он идет на производство пивных банок, которыми все вокруг замусорено. Великим достижением алюминиевого олигарха О. В. Дерипаски считается то, что на уникальном прокатном стане в Самаре, где раньше выпускали продукцию для авиапрома, теперь делают эти самые банки. Но ведь это же – не инновация, о которой говорят президент и правительство.

Поэтому если мы хотим стать Португалией или Турцией, то надо отдать 40 миллиардов рублей, которые получает Академия наук, очередному эффективному менеджеру. Что они с ними сделают – мы знаем по Саяно-Шушенской ГЭС.

Мы как-то привыкли к слову «олигарх», но в 1985 г. я не мог себе представить, что перестройка закончится созданием системы олигархического капитализма, это даже не средневековье, это Древний Рим, рабовладение… К сожалению, интеллигенция считает, что все нормально, можно получать ничтожные деньги из Фонда содействия отечественной науке, учрежденного О. В. Дерипаской, Р. А. Абрамовичем и А. Л. Мамутом.. Это просто позор для научного сообщества.

А если посмотреть глубже, то наше общество больное, оно живет не теми ценностями. Советский Союз развалился потому, что постепенно люди осознали: если будут работать честно, ничего не добьются. Когда-то академик А. Г. Аганбегян делился впечатлениями от очередной демонстрации: торговые работники – в добротных пальто, шубах, меховых шапках, а научные сотрудники – скромно одетые, в осенних пальтишках. В новой России власть, к сожалению, принадлежит тем, кто в первую очередь думает о прибыли, им неинтересны наука, инновации, где для успеха нужно много учиться, думать и работать не покладая рук.

Но тем не менее наука должна делать свое дело как можно лучше. Надеюсь, что все созданное не пропадет. Может быть, сразу и невозможно все применить в экономике, нужно время…

Сибирский вектор инноваций

– Каковы главные задачи в деятельности Сибирского отделения Академии наук?

– Во-первых, сохранить и развить мировое первенство по основным направлениям, по которым мы традиционно лидируем. В нефтегазовой геологии и геофизике, энергетике, химии и материалах, современной физике, биологии и геномике, научном приборостроении и т. д.

Второе – это работа с регионами, программа «Ученые СО РАН – сибирским регионам». Ведь у Сибирского отделения 9 научных центров в крупных городах Сибири. К сожалению, мы много работаем сейчас на кого угодно, на Европу, Китай, Москву, Петербург, Нижний Новогород, Самару, и крайне мало – на сибирские регионы. Между тем именно в Сибири надо создавать благоприятные условия для работы и жизни.

Достижение новой команды руководства СО РАН – новая технология работы с регионами, суть ее – максимально приблизить науку к задачам регионов и использовать для их решения всю мощь институтов СО РАН.

Возьмем Кузбасс. В Кемеровской области долгое время отношение к науке было, скажем так, скептическим. Но когда подступили технические, социальные, экологические проблемы, увеличилось число аварий с человеческими жертвами, стало очевидно, что в моноотрасли – добыче угля – необходим переход на более глубокую его переработку. Когда объемы добычи достигли 180 млн т в год, и вагонов для отгрузки стало не хватать (отсутствует обогащение), пришлось обратиться к науке. В Сибирском отделении РАН была подготовлена программа развития региона, резко усилен Кемеровский научный центр СО РАН, который возглавил академик А. Э. Конторович, лауреат премии «Глобальная энергия». Были предложены и научные решения по проблеме утилизации метана. И с тех пор нет у нас лучшего союзника, чем Аман Гумирович! Многое делается для создания условий научным работникам: строятся коттеджи, выделено 19 квартир.

Большая заинтересованность в инновационном сотрудничестве – у Республики Саха (Якутия). Пример абсолютной востребованности разработки Сибирского отделения – система криостабилизации грунтов в вечной мерзлоте, разработанная в тюменском Институте криосферы Земли: вкапывают трубы особой конфигурации с хладоагентом, примерно как в холодильнике, и грунт замораживается. С ее помощью для Якутии можно решить многие проблемы строительства в вечной мерзлоте. Например, исключительно серьезные задачи встают при строительстве железнодорожного моста через Лену в районе Якутска длиной 3–4 км и стоимостью в десятки миллиардов рублей.

Вообще Якутия – это регион, где объем инвестиций не уменьшается, несмотря на кризис, строятся дороги, рудники, обустраивается инфраструктура. Конечно, во многом за счет сотрудничества с богатыми корпорациями. В республике вкладывают большие деньги в покупку оборудования для академических институтов, выделяют жилье. Там организуется федеральный Северо-Восточный университет. Поскольку за Севером, за Арктикой будущее, с регионом подписана программа работ по научно-техническому сопровождению крупных инвестиционных проектов.

Крайне заинтересован в сотрудничестве с наукой Алтай – житница Сибири, принято решение о создании Алтайского научного центра, который будет находиться в Барнауле и наукограде Бийске.

В Иркутской области тоже формируется программа сотрудничества с СО РАН. Ведь нет более богатой территории – энергетика, лес, крупные предприятия, Байкал, и в то же время регион испытывает значительные проблемы по разным причинам.

В Забайкальском крае большой интерес к научным разработкам, создана соответствующая программа. Кстати, хороший пример сотрудничества с Сибирским отделением: машиностроительный завод в Чите, который делал системы тепло- холодообеспечения для подводных лодок, переоборудуется на производство тепловых насосов. Они нужны по всей Сибири: ведь повсюду провода не протянешь, солярку не навозишься. А в районе Байкала – природоохранная территория, поэтому лучший способ не загрязнять природу – использовать эти небольшие изящные устройства, как уже сделано для Байкальского музея СО РАН.

И все это – только малая часть того, что Сибирское отделение делает для Байкала и тематики, связанной с экологией.

Вообще совещание на территории Байкальского музея Сибирского отделения РАН с участием В. В. Путина в августе этого года я расцениваю как триумф РАН и Сибирского отделения РАН. Российский премьер погружался под воду на уникальных аппаратах, на которых крупно было написано – Российская академия наук. Даже у американцев таких нет, с их помощью исследовали затонувший «Титаник».

Новый пояс внедрения

Новосибирский Академгородок должен обрасти поясом высокотехнологичных линий – в области наноматериалов, систем диагностики, биотехнологий и наноэлектроники. В этом плане все нормально, здесь у нас есть два центра коллективного пользования общероссийского уровня. Это центр синхротронного излучения в ИЯФе и ЦКП «Наноструктуры» на базе многих институтов, в том числе катализа, органической химии и физики полупроводников. Только что победил в конкурсе Минобрнауки РФ Институт цитологии и генетики, где при поддержке общероссийской ФЦП создается Национальный центр генетических ресурсов животных с лучшей в России коллекцией биологического материала. Появились суперкомпьютеры в Институте вычислительной математики и математической геофизики, НГУ и ИТПМ.

Сейчас не хватает систем инжинирингового типа, где можно было довести научные разработки до опытных или малосерийных образцов. Эта проблема исключительно актуальна для Института катализа и других. Например, я с директорами заводов встречаюсь почти непрерывно, они ждут для серийного производства разработки Института физики полупроводников, которым я руковожу. Но чтобы результаты отдать производству, нужна нормальная технологическая линия. А у нас это делается в лабораториях во многом «на коленке», благодаря индивидуальному мастерству и смекалке сотрудников…

Такая линия необходима и в Институте катализа, потому что, когда его директор В. Н. Пармон предлагает перерабатывать нефть в бензин по технологии евро-4 и евро-5, он сталкивается с тем, что предприятиям нужны не лабораторные опыты, а технология, документация на миллионотонное производство. Институт, конечно, не в состоянии это дать, это риски большие, должны быть совсем другие затраты. Но у него должно быть небольшое опытное производство, чтобы отрабатывать процессы. И чтобы можно было приводить олигархов вместе с членами правительства и показывать – вот на входе нефть, на выходе бензин – лучший в мире.

***

В целом я считаю, что перспективы у сибирской науки блестящие. Думаю, что кризис изменит отношение к проблемам науки, образования и инноваций, заставит прислушаться к мнению ученых и предложениям науки. Просто надо понимать, в каких условиях мы работаем, и руководствоваться восточной философией – использовать даже неблагоприятные обстоятельства себе на пользу. Вот магнолия – где-то в Китае или Японии выпал снег, она гнется под его тяжестью, кажется, сейчас сломается, но снег соскальзывает, и она выпрямляется, продолжает жить и развиваться. Вот так надо работать и добиваться успехов!

Материал подготовила Т. Р. Болдырева, заместитель главного редактора «ЭКО»

[1] Генеральная прокуратура РФ выявила «грубые нарушения в деятельности ОАО “Российская венчурная компания”… Проверка показала, что ОАО РВК и созданные с его участием фонды не заинтересованы в реализации венчурных проектов, так как размещение денежных средств на депозитных счетах в банках приносит гораздо большую прибыль». Источник: URL: http://www. sibai.ru/content/view/1699/1873/(Прим. ЭКО).

[2] Генпрокурор Ю. Я. Чайка доложил Д. А. Медведеву о нецелевом и неэффективном использовании средств госкорпорациями. В «Роснано» из переданных 130 млрд руб. «освоено» всего 10, из них половина пошла на обеспечение текущей деятельности, бонусы сотрудникам. Из 1,2 тыс. проектов одобрены 36, а профинансированы – только 8. Источник: КоммерсантЪ. – 2009. – 11 нояб. (Прим. ЭКО).